Традиции русской сатирической прозы в рассказах С.Довлатова
Введение
Двадцатый век вошел в историю человечества как век экспериментов, пересмотра и ревизии устоявшегося, привычного, век социальных катаклизмов, разрушения культурных традиций, поиска новых форм для воплощения нового содержания жизни. "Модернизм", "авангардизм" - термины, в большей степени, чем любые другие, характеризуют новые культурные веяния, в свете которых в двадцатом веке пересматриваются почти все сложившиеся литературные традиции. Но действие "закона маятника" - если маятник качнуть в одну сторону, он неизменно качнется в противоположную - определило движение культуры от модерна к его противоположности - традиции: идеи всемогущества новых форм, игнорирования исторической основы культурного развития уступают место традиционным истокам русского искусства - поиску ответов на вопросы времени, особому "духовидению", свойственному прежде всего русской литературе. Современность пытается уйти от морока уже не модерна, а постмодерна с его концепцией игры. Русские писатели традиционно воспринимали литературу не как игру - как универсальное средство нравственного прогресса человека. В этом свете сатира - одно из мощных средств совершенствования общества: обличая "внутренне несостоятельное", сатира тем самым гармонизирует хаос жизни, возвращая ее к норме.
Содержание
Введение
Глава I. Традиции русской сатирической прозы.
§ 1. К определению понятия "литературная традиция"
§ 1.2. Современное литературоведение о русской сатирической традиции.
1.3. Нравственно-философский характер русской сатиры
Выводы
2.1. Довлатов и Гоголь.
2.1.1. Сочетание лирической и сатирической направленности.
2.1.2. Смешение высокого и низкого.
2.2. Довлатов и Зощенко: традиции "веселой сатиры"
2.2.1. Жанровые особенности "веселой сатиры"
2.2.1. Анекдотическая основа рассказов как форма представления абсурда жизни
2.2.2. Абсурдизация мира.
2.3. Довлатов и Чехов
2.3.1. Сад и "заповедник" как символы России.
2.3.2. Между анекдотом и драмой.
Список литературы
Список литературы
Анастасьев, Н. «Слова - моя профессия»: о прозе С. Довлатова // Вопр. лит. 1995. − №1. − С. 3-22; Анекдот как жанр русской словесности/ – Курганов Ефим – М.: ArsisBooks, 2014. – 264 с. С.6.
Арьев, А. Ю. Наша маленькая жизнь. Вступительная статья // Довлатов С. Д. Собрание прозы в 3-х томах. Издание второе. – СПб.: Лимбус Пресс, 1995. – С. 4-6.
Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. – М.: Прогресс, 1989.
Бахтин, М. М. Проблема материала, содержания и формы в художественном творчестве // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. – М.: Худож. лит., 1975.
Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. – М., 1979.
Блум, X. Страх влияния. Карта перечитывания / Пер. с англ. С. А. Никитина. – Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 1998.
Бобров, А. Феномен Довлатова / А. Бобров // День литературы. − 2013. − No3 (март). – С. 1-3. Бродский, И. А. О Сереже Довлатове («Мир уродлив, и люди грустны») // Довлатов С. Д. Собрание прозы в 3-х томах. Т. 3. Издание второе. – СПб.: Лимбус Пресс, 1995. – С. 359.
Вайль, П. Довлатов на Бродвее // Иностр. лит. 1995. No 6. С. 171.
Вайль, П. Л. Без Довлатова // Малоизвестный Довлатов: Сборник. – СПб.: АОЗТ «Журнал "Звезда"», 1997. – С. 464.
Вайль, П. Л., Генис А. А. Искусство автопортрета // Звезда. 1994. No 3. – С. 120-180.
Вайль, П. Он до своей славы не дожил несколько месяцев. Исполнилось 10 лет со дня смерти Сергея Довлатова Текст. / П. Вайль; беседовала Т. Вольтская // Лит. газета. 2000. - No 37. - С. 7-10.
Волкова, М. «Там жили поэты...»: художественная лит-ра / М. Волкова, С. Д. Довлатов. − Санкт-Петербург, 1998. – С.112. Воронцова-Маралина, А. А. Проза Сергея Довлатова: поэтика цикла: дис. кандидат филологических наук: 10.01.01 - Русская литература. Москва. 2004.
Выгон, Н. Современная русская философско-юмористическая проза: проблема генезиса и поэтики. Дис. док. филол. наук., 2000 – С.100-114.
Главная проблема заповедника проявляется в ложном восприятии А.Пушкина. Несмотря на то, что на его территории царит культ поэта, отсутствует истинное понимание его личности и творчества сводится к абсурду. Пошлость повсюду, она окружает героя.Внешний вид Пушкина узнается только по его знаменитым атрибутам: бакенбардам, тросточке и цилиндру. Портреты поэта встречаются практически на каждом видном месте, “даже возле таинственной будочки с надписью «Огнеопасно!». “Сходство исчерпывалось бакенбардами. Размеры их варьировались произвольно”[32, с. 38]. Доказательством ложности духовных ценностей работников заповедника довлатовской повести становятся и «дурацкие затеи товарища Гейченко» директора музея-заповедника. “…Аллея Керн — это выдумка Гейченко. То есть аллея, конечно, имеется. Обыкновенная липовая аллея. А Керн тут ни при чём. Может, она близко к этой аллее не подходила”[32, с. 36]. Но Гейченко не единственный, кто виноват в окружающей фальши. И музейные работники, и экскурсоводы, и туристы, рассуждая о Пушкине, говорят цитатами из плохих школьных сочинений. Пушкин был их коллективной собственностью, их обожаемым возлюбленным, их нежно лелеемым детищем”, но сами работники заповедника являлись, как правило, в чём-то людьми ущербными: “бухгалтер, методист, экскурсоводы” — одинокие девушки, мечтающие только о том, как бы выйти замуж, лентяй Митрофанов — человек эрудированный, но слабовольный, псевдолитератор Потоцкий — бездарь и пьяница [32, с. 40]. Мотив подмены реальных духовных ценностей ненужными вещами развивается постепенно и проходит через всё произведение: сначала можно наблюдать его во внутреннем монологе Алиханова “…страсть к неодушевлённым предметам раздражает меня”[32, с. 40], затем даётся “иллюстрация” к этому рассуждению (встреча с тирольцем-филокартистом, который сверяет изображённые на открытке “псковские дали” с реальными “далями”), и, наконец, следует разоблачение обмана в ходе беседы главного героя с хранительницей этих мест.